Российский суд общей юрисдикции применил обеспечительные меры в поддержку международного арбитража в Лондоне. Это один из немногих примеров, когда госсуд помог сохранить активы до вынесения решения иностранным трибуналом. Кроме того, суд фактически признал «неподписанта» стороной арбитражной оговорки. Эксперты считают, что это определение особенно важно в нынешней ситуации, когда практика экзекватуры и поддержки арбитражей в недружественных юрисдикциях складывается скорее негативно.
В 2021 году программист Илья Смирнов заключил с Виктором Мангазеевым и его швейцарской компанией Tiger Trade AG договор купли-продажи программного обеспечения. Смирнов разработал и передал ПО, но оплату не получил. Он подал иск в Лондонский международный третейский суд (LCIA) о взыскании задолженности, процентов и расходов. После того как состав арбитража подтвердил свою компетенцию и признал Мангазеева стороной договора и арбитражной оговорки, Смирнов обратился в Замоскворецкий районный суд Москвы с заявлением о принятии обеспечительных мер в поддержку арбитража LCIA (дело № 13-1256/2025). Он просил арестовать квартиру Мангазеева в Москве, ссылаясь на риски вывода активов через новые швейцарские юрлица и ликвидацию российских компаний.
Суд согласился с доводами заявителя и наложил арест на недвижимость, то есть фактически принял меры в поддержку иностранного арбитражного разбирательства в Лондоне. В определении суд сослался на ст. 9 закона «О международном коммерческом арбитраже» и разъяснения Пленума ВС от 10.12.2019 № 53 «О выполнении судами РФ функций содействия и контроля в отношении третейского разбирательства, международного коммерческого арбитража» и от 01.06.2023 № 15 «О некоторых вопросах принятия судами мер по обеспечению иска, обеспечительных мер и мер предварительной защиты».
Суд указал, что российский процессуальный закон прямо допускает обращение в суд за мерами по обеспечению иска в поддержку арбитражного разбирательства. И не имеет значения, находится место арбитража в России или за рубежом, так как юрисдикция российского суда по принятию обеспечительных мер не ставится в зависимость от его компетенции по рассмотрению основного спора.
Причиной для ареста послужили доводы заявителя о реальной угрозе неисполнения будущего решения состава арбитража. Суд счел их обоснованными, приняв во внимание представленные доказательства. Истец доказал, что ответчик выводил активы через швейцарские компании, превратил одну из них в «не ведущую активную деятельность» и последовательно сокращал объем имущества в России.
Замоскворецкий суд учел и прошлогодний приказ (freezing order) Высокого суда Англии и Уэльса по делу Григория Фишмана против Мангазеева, которым уже были арестованы все активы Мангазеева в Великобритании, включая криптовалюту. Английский суд охарактеризовал его поведение как «изворотливое» и указал, что ответчик пытался уклониться от обязательств недобросовестным способом и на него нельзя полагаться в вопросах честного поведения в ситуации, когда его интересы потребуют иного.
Одним из интересных моментов в деле стало то, что Мангазеев не подписывал договор, где содержалась арбитражная оговорка. Обычно только стороны договора связаны обязанностью идти в арбитраж, но LCIA признал, что ответчик фактически участвовал в сделке и контролировал компанию-покупателя, а значит, тоже связан этой оговоркой. Такого участника называют non-signatory («неподписант») — он формально не ставил подпись под договором, но его права и обязанности арбитражное соглашение все равно охватывает. Поэтому, когда российский суд рассматривал заявление об обеспечительных мерах, ему пришлось проверить, действительно ли арбитражное соглашение распространяется и на Мангазеева. И поскольку суд согласился с выводами LCIA, он подтвердил, что Мангазеев обязан участвовать в арбитраже как сторона договора.
Получить обеспечительные меры в российских судах в целом непросто: суды исходят из презумпции добросовестности сторон и крайне осторожно вмешиваются в имущественную сферу до вынесения решения по существу. Так, в 2023 году удовлетворяли около 30% заявлений, в 2024-м — порядка 40%.
Cтарший юрист практики международных судебных споров и санкционного регулирования LEVEL Legal Services Элина Изоткина отмечает, что принятие обеспечительных мер никогда напрямую не зависело от санкций или присутствия в споре стороны из недружественной юрисдикции. «Аргумент о санкционных ограничениях используется для того, чтобы доказывать необходимость обеспечительных мер или, наоборот, оппонировать их принятию. Но сами меры — это не безусловное право сторон, поскольку в таких делах присутствует определенный порог доказывания», — подчеркивает она.
Даже если разбирательство проходит в иностранной юрисдикции, которая ввела санкции против российских лиц, это не может быть основанием для отказа в принятии мер. Скорее это, наоборот, хорошее основание для их принятия.
Примечательно и то, что при принятии обеспечительных мер российский суд принял к сведению акт английского суда по несвязанному с иском делу о наложении ареста на имущество ответчика в Англии. Решение британского суда не имеет обязательной силы для российского, и основания для обеспечения иска должны оцениваться им самостоятельно по своему усмотрению, но Королев не исключает, что суд мог учесть, что активы ответчика в Англии уже арестованы, а значит, российские активы тем более нуждаются в обеспечении. Но по словам Изоткиной, такие ссылки на связанные дела — обычная практика для обоснования риска вывода активов.