Европейская комиссия приняла очередной «пакет» санкционных ограничений против России от 24 июня 2024 года. Меры затронули, среди прочего, и нашумевшие нормы российского законодательства об «исключительной компетенции» государственных судов.

Статья 248.1 АПК позволяет лицам, попавшим под персональные или секторальные санкции иностранных государств переносить рассмотрение спора в российские государственные суды. В свою очередь статья 248.2 АПК дополняет этот механизм возможностью запретить иностранному оппоненту инициировать или продолжать параллельные разбирательства в иностранном суде или арбитраже.

За последние 2 года эти нормы стали крайне востребованными, а в арбитражах, российских и иностранных судах началась настоящая «битва юрисдикций» и «война антиисковых запретов».

В качестве ответа на используемый процессуальный механизм, Европейский союз выпустил 14-ый санкционный пакет, в который попал запрет для лиц из Европейского союза прямо или косвенно совершать любые сделки (т.н. “transaction ban”) с лицами, которые обратились в российские суды на основании «статьи 248 АПК или аналогичных норм» (статья 5ab Регламента ЕС № 833/2014 («Регламент»)).

Последствия применения нормы, которые трудно предсказать

• Надо полагать, что в норме содержится неверное указание на статью 248 АПК, которое не должно вводить в заблуждение, поскольку преамбула акта, вносящего изменения в Регламент, прямо говорит о поправках, внесенных в АПК в 2020 году, т.е. именно о статьях 248.1 и 248.2 АПК.

• Совет ЕС планирует составить список лиц, попавших под “transaction ban”, что, по его мнению, должно поспособствовать эффективности применения вводимых ограничений.

• До появления списка лиц, попавших под “transaction ban”, высока вероятность того, что европейские контрагенты могут начать требовать от российских компаний предоставить некие заверения о неучастии в разбирательствах на основании упомянутых норм.

• В настоящий момент отсутствуют разъяснения о том, может ли применяться эта норма ретроактивно, однако, исходя из предложенной европейским законодателем формулировки, мы полагаем, что она будет распространяться на все компании, которые успели обратиться в российские суды с соответствующим требованием на момент принятия санкционного запрета.

• Формулировка запрета также наталкивает на мысль о том, что под европейские ограничения могут попасть не только компании, которые получили в России положительные решения на основании норм об исключительной компетенции, но и те компании, которые просто подали такие заявления в суд без их дальнейшего разрешения.

Альтернативой применения статьи об исключительной компетенции могут послужить иные правовые инструменты, включая обращение взыскания на активы посредством инициирования трансграничного банкротства, подачу групповых исков, обращение с деликтными требованиями к иным компаниям группы.

Возмещение вреда, причиненного «маневром юрисдикциями»

Второй элемент ответа Европейского союза на российские процессуальные механизмы – положения, допускающие взыскание европейскими лицами любого вреда (в том числе судебных расходов), понесенного вследствие требований, заявленных против них в судах иностранной юрисдикции, связанных с любым договором, попавшим под санкции ЕС (статья 11a Регламента). Условие удовлетворения такого требования – невозможность реализации средств правовой защиты в такой стране.

Европейская комиссия разъясняет, что данная норма направлена на компенсацию потерь, понесенных европейскими лицами, в связи с действиями их российских контрагентов по переносу споров в Россию. Требования о возмещении вреда заявляются в компетентные суды государств — членов ЕС, а своеобразным «пулом» для компенсации выступают активы российских контрагентов, находящихся в Европе.

Приведем пример. Между компанией A (ЕС) и компанией B (Россия) был заключен договор поставки, содержащий оговорку о передаче споров из договора в международный арбитраж. Компания А отказалась осуществить поставку со ссылкой на санкционные ограничения, действующие против компании В.  В ответ российская компания В инициировала спор в российском государственном суде со ссылкой на статью об исключительной компетенции. После этого у компании А возникает право на возмещение потерь, причиненных переносом спора в российский суд: расходы на участие в рассмотрении дела и стоимость активов, на которые в результате будет обращено взыскание. Удовлетворение компания А сможет встречно получить из активов компании В на территории ЕС.

Не исключено расширительное толкование данной нормы, в результате которого она распространит действие не только на вред, причиненный договорными требованиями, заявленными в российские суды «в обход» арбитражных/пророгационных соглашений, но и на внедоговорные требования (например, деликтные).

Данное предположение объясняется тем, что деликтные иски, предъявляемые российскими лицами к своим оппонентам и их дочерним предприятиям, имеют ту же функциональную направленность, что и требования, вытекающие из договоров, исполнение которых было затронуто санкциями ЕС.